Я свалился в утиль алкогольным в мочи концентратом, презираемый всеми, особенно бывшими Из, и мой некогда мирный для многих пасущийся атом поглотил своим сущим мою беспробудную жизнь.
И нажравшись кефирной суспензии с пьяным загулом, я взглянул покосившимся оком, как ушлый эксперт, что бескрайне нахальный собой неприкаянный Гугл Новиковского ловит за яйца, как жулика мент. И упав где-то в мутных садах в оркестровую яму, тихо Фавн на сопелке мне зычную явь просопит, что имели меня как подвеску и ржавую тягу Эвмениды ночные душою фаянсовых свит. Кровь кидала меня в облака и валила в ущелья, и в далёкие дали метала меня голытьба, залупалась судьба, и весьма эпатажный теперь я тихой сапою прусь в те места, где не нежит труба, не завёт где рожёк и где нимфы на струнах не тужат, где бескрайнюю тяжбу не травит крылатый Пегас, и обследовав тонкий маршрут с головою не дружит тот приемственник дум, что под рифму взойдет на Парнас. И когда мои крылья в ломбард заберёт чей-то кормчий, я не стану метать алый мак на небесный атлас, и пусть где-то над заревом сизым дрейфуя хохочет чья-то рожа хмельная в порыве отточенных фраз.
Не забыть мне себя и в ночи полувялою дрочку, эти очи весны Боттичелли девичьих острот, и поставленный крест, и любви закадычную точку, и тебя, что читая всё это глумиться и ржёт.
МН
Journal information