Мой знакомый товарищ буквально за несколько дней, совершенно не замечая этого, превратился в тягчайший образ Распутина.
И когда вы гуляете по ночным паутинистым блевотскочахлым переулкостям, то не удивляйтесь, коли узрите там его вечный Вечный образ. Подумайте на минуточку об этом и поплачьте. Поплачьте, прежде всего, о себе, о своей жизни грешной. И покайтесь, безбожники. А я пойду ещё выпью пивка за ваше здоровьице, смерды! Уха-ха-ха...
Стих вам, гниды... Покуда вы не стихли
Брадою сед, власами несуразен,
но всё ещё приличен и остёр,
всё также мил, и также куртуазен.
Горит души моей, пока, костёр.
Но что-то вот мечты мои унылы
и прошлое отягощает плоть.
Смотря на некрологи у могилы,
не в силах я в себе перебороть
благой порыв изящества былого,
элегию возвышенных равнин,
высокое любви тщедушной слово
в белёсой паутине величин.
Не избегу и я сей жребий жуткий,
и нищебродной сущностью моей
проклятый век сыграет злую шутку,
падёт во мрак убогий Фарисей.
Ещё мой свет гореть будет, как люди
припомнив мой благопристойный труд,
в порыве безысходности иллюзий,
к моим босым ножищам припадут.
И не елей не нужно, не порыва, -
всё будет так, лишь только будет свет
гореть впотьмах под сенью инвектива,
и звон купелей бронзовых монет.
И я скажу словесностью поносной
о том, что мне и дадено сказать
всем, мозг сквозя, кому-то даже костный;
«Я вижу свет, его я вижу, блять!»
Максим Новиковский. Москва. Кремль. 2009
Journal information