Я следом брошенный вагоном скошенным
На темень божию в кромешный рай,
В фуфайке ватовой, конгломератами
Забитый, падаю на свой фасад.
Пролесок, тропочки, берёзы, ёлочки,
Сквозь мох и гнили жмых иду к ручью
С убогой миною, с угрюмой рожею,
Довольной мордою слезу струю.
Земля сутулая, трава жеманная
И ты, желанная, в душе моей,
Да митинговые, да дни суровые
Бредут околицей в сени елей.
С небес безмолвия трепещет молния
И о народе бы взгрустнуть, да нет,
Повсюду мается, верхам икается,
И будет лето нам без констаньет.
Зайду в пельменную и рюмка первая
Заполнит тернии в один присест.
Твой взгляд бесстыжий, но хоть ты и рыжая,
Сидишь продрыгшая, и совесть есть.
А я прокуренный, нелепым Буниным
С элегий ласковых в столичный мрак
Припёрся сотканный вином и водкою
Себе мучительный, как Пастернак.
На Чистых - митинги, Навальный с Быковым,
Божена Рынска и лубянский клин.
Ты помахала мне и на прощание
Опять забанила, как сис-админ.
С убогой ересью в каморку тесною
Ненагулявшийся и не хромой
Припрусь я утренно, промозгло, ветрено
В катренах сотканных моей Москвой.
На площадь узкую кривой полоскою
Стечется люд честной и весь пиар.
Пульнут гуляния, потом страдания,
Расстрелы,
обыски,
пожар,
2011
Journal information